Их труд стал символом эпохи, но они не считали это подвигом: о крановщице из Новочебоксарска писал журнал «Работница»

18 ноября Новочебоксарску исполнилось 65 лет — целая человеческая жизнь, прожитая городом, который вырос буквально из ничего благодаря воле, мужеству и невероятной стойкости тысяч строителей. Сегодня мы вспоминаем этих людей — тех, кто поднимал город на пустом месте, кто закладывал фундамент под каждое здание, каждую улицу, каждую мечту о лучшем будущем.

Нам попалась статья из журнала «Работница» за 1982 год — откровенный, живой, почти документальный рассказ о людях, благодаря которым над Волгой зажглись первые огни стройки Чебоксарской ГЭС. О тех, кто, как героиня публикации — машинист крана Елена Евгеньевна Гаврилова, день за днем поднимал этот грандиозный бетонный и железный мир. На пожелтевших страницах через судьбу одной женщины буквально оживала история нашего города. И она оказалась настолько мощной, настолько пронзительной, что мы не могли не поделиться ею с вами.

Эта статья стала для нас откровением. Она написана так, что сквозь строки чувствуешь биение сердца того времени — мощь трудового подвига, веру в общее дело, в силу человеческих рук. Елена Гаврилова, маленькая хрупкая женщина в кабине огромного крана, словно символ всей эпохи: точная, настойчивая, не знающая усталости. И таких, как она, были сотни. Они приехали со всех концов страны. Эти люди не ждали особых условий. Они создавали их сами — своим трудом, упорством, верой в то, что делают правильное дело. Они приезжали сюда из других краев, бросали налаженный быт и начинали с нуля — потому что хотели строить здесь, на чувашской земле, хотели, чтобы их дети росли в новом городе, полном возможностей.

Фото В. Замараева

Сегодня, когда Новочебоксарск полон света, когда уютно мерцают окна школ, библиотек, когда набережная наполнена смехом детей — мы должны помнить, кому обязаны. Елена Евгеньевна говорила: «Вот просто текла Волга, а этого ничего не было… Правда же, удивительно?» Удивительно — и трогательно. Потому что за бетонными стенами плотины, за гулом машин, за сухими цифрами отчетов стояли люди. Люди, чья жизнь была подвигом.

Читая историю Елены Гавриловой, понимаешь: за каждым зданием, за каждым метром бетона стояли живые люди с невероятной внутренней силой. Люди, которые буквально своими руками — сложили судьбу города. Этот материал — наш поклон всем строителям Новочебоксарска. Всем, кто создавал то, что «должно стоять века». Авторство, орфография и пунктуация с статье сохранены.

Краны над Волгой

Татьяна Поликарпова

Мягкие, по-южному теплые ночи стояли в августе над Волгой. Даже здесь, на высоте, на решетчатом мостите козлового крана (он действительно похож на гигантские козлы, протянувшиеся над правым шлюзом). — настойчивый ветерок из-за реки не студил, а лишь приятно освежал лицо да радовал чистым запахом лугов, оставшихся нетронутыми ниже плотины. Сама плотина и здание ГЭС только угадывались темной массой слева от нас, выше по течению: кран стоял в зоне сильных прожекторов. Они заливали шлюзы ровным светом

искусственного дня среди ночи, и границы этого дня были размыты, они занавешивали настоящую ночь мутновато-белесым пологом. Огней было немного: стройка Чебоксарской ГЭС уже перевалила свой пик.

— Ой, как мало огней! — разочарованно протянула хозяйка крана. — Я думала, покажу вам, какой тут у нас блеск. Ведь в третью смену как было: кругом огни! — повела она рукой. — И краны светятся, и прожектора, и электросварка... А всего-то неполных два месяца меня не было: болела, а потом отпуск... И вот, пожалуйста, как все изменилось, — будто сожалеет она. Но тут же и воодушевляется: —За что и люблю свою работу — видишь, как от нее что-то растет, изменяется прямо на глазах. Вот как раз тут под нами и стоял мой «журавлик» — так я свой портальный кран называла, он же чистый журавль! — пояснила она. — Я на портальном с 74-го года работала, пока шел большой бетон. Вот и этот бетон здесь, на дне шлюза, — она тычет рукой вниз, где поблескивает вода, — это все наш. Или эта стенка, — она кивает на бетонную стену межшлюзья, — посмотрите-ка на нее, она будто «зигзагом» сшита. Тоже мы ее монтировали. Теперь стоять ей века! Приду я сюда на берег старушкой, посмотрю и сама себе не поверю, что это я строила: будто так всегда было! И внукам расскажу: вот просто текла Волга, а этого ничего не было, ни шлюзов, ни причалов, ни плотины... Правда же. Удивительно?

Однако пришло время начинать смену: 23 00. Елена Евгеньевна Гаврилова вошла в кабину крана.

— Та-ак,—донесся ее голос,—лампочки как не было, так и нет... Ага... И кнопка «стоп» западает. Не поправили.. Что ж, и первая смена, что ли. не работала.

То. что во вторую смену не было бетона, мы узнали еще внизу. А сменщик с ее крана не дождался Гавриловой, хоть она пришла на полчаса раньше. И в вахтенном журнале не оказалось ни одной записи за обе предыдущие смены... Елена Евгеньевна только головой покачала. Так все сошлось: кран был новый, работал первые свои часы после рождения, и сама она первый раз на этом участке, сменщиков своих не знала, а только видела, когда их всех знакомили с краном, - что, где и как, но под груз его еще не ставили. Надо было исправить недостатки, — кнопка западала, реле было не отрегулировано... И пожалуйста: третья рабочая смена, а все неисправности как и были. Да еще лампочки нет В кабине темно: зона «огня» прожектора ниже уровня кабины, и Елена Евгеньевна низко склонялась к пульту управления, чтоб разобрать надписи под кнопками. Не загоралась и еще одна лампочка, та, которая должна показывать, что ход крана по рельсам свободен.

— Ход-то у нас есть, — объяснила мне Елена, — да эта кнопка не выключает страховочное устройство: оно должно действовать автоматически, когда кран подходит к концу рельсов, а сейчас, видите, вообще держит, не пускает кран! Вот она... Ну... не дает зеленого!

По всем правилам эксплуатации и техники безопасности работать на таком кране нельзя. Машинист должен записать в вахтенный журнал свои претензии, доложить начальству и ждать. Но это не в характере Гавриловой. Раза четыре она спускалась и поднималась по вертикальным трапам крана в поисках прораба, потом дежурного электрика.

Мне довелось видеть, как буквально преображались люди, тот же строгий электрик, когда оказывались в «силовом поле» этой маленькой женщины. Она никого не стыдила и не призывала к порядку, а просто заряжала своим собственным интересом и озабоченностью: что же все-таки случилось и как тут помочь? И хоть электрик поворчал, что этот новый кран даже не оприходован в его хозяйстве, а потому он и права то не имеет им заниматься, но видно было, что ворчал для порядка, он сам не раз и не два спускался к «ногам» крана, которым не давало хода тормозное устройство. Поднимался к нам и молодой машинист с другого крана. Юра Сапожников, явно обеспокоенный: «Тетя Лена, ты что! Ведь нельзя без света на кране работать!» «Ладно, ладно, — отмахнулась она. — Если не работать, так и работы не будет!»

— Что, несговорчивая у вас тетя Лена? — спросила я Юру.

— Уж да! — улыбнулся он и добавил: — Но, наверное, это и лучше. — Юра не стал пояснять, почему и кому лучше, что тетя Лена несговорчивая. Ясно было и так, хоть и к концу смены, но кран заработал!

Около восьми утра собрались на кране и прораб и начальник кранового участка Валерий Павлович Вавилетко — созвала их со своего мостика Елена Евгеньевна. Все показала, все рассказала и не ушла домой, пока не появился сменщик — на час позже, чем положено.

Объяснил, что и пришел так, на всякий случай, считал, что кран не работает…

...Я и до этой смены уже многое знала о Елене Гавриловой — и от других людей и от нее самой, читала статьи о ней в местных газетах, читала и замечательную по краткости бумагу — представление к ордену Ленина, которым ее наградили в 1981 году. Знала, что этот

орден — не первая ее награда, она имеет орден Трудового Красного Знамени, и медали за труд, и грамоты, в том числе Почетную грамоту Верховного Совета Чувашской АССР. Знала о замечательных ее трудовых показателях: экипаж ее портального крана на укладке бетона давал не меньше 125 — 130 процентов в месяц, она сэкономила за год 1560 киловатт-часов электроэнергии, 375 запасных частей, обучила 18 молодых машинистов кранов. Но теперь, увидев ее в работе, подумала, что вклад ее в общий труд на стройке ГЭС гораздо больше, чем можно выразить цифрами этот вклад — пример отношения к делу. Думаю, у нее учились и учатся гораздо больше, чем 18 молодых машинистов. Наверное, каждый, кому приходилось с нею вместе работать, становился ответственней и инициативней.

Позднее Валерий Павлович Вавилетко рассказывал мне: «Самую строгую и верную оценку мастерству машиниста крана дают монтажники. А у нас работают асы монтажа со всех концов страны: из Ленинграда Прибалтики, с Севера, с Камской ГЭС. Они к плохому машинисту приноравливаться не будут, сразу потребуют сменить Гавриловой же все довольны. Она всегда идет людям навстречу. Бетон перестают подвозить к шести часам, а смена — до семи. Другой крановщик этот час отсидит, ты к нему не подступись. А Елена Евгеньевна подавать будет кому что надо: то связку арматуры, то подмости»…

А я вспомнила рассказ самой Елены о том как ленинградцы звали ее с собой вместе с портальным краном, на котором она работала, благо и кран-то был из Ленинграда, на помощь волжанам приезжал.

Портальным кранам выпала видная роль на строительстве Чебоксарской ГЭС, а этот—ленинградский — вошел в жизнь Елены Евгеньевны как живое и дорогое существо.

— Он у меня был яркий, оранжевый, — вспоминает она.

Впервые в истории гидростроительства портальные краны на Чебоксарской ГЭС «обучились» профессии бетоноукладчиков: пакет мощных вибраторов — 4 штуки —подвешивали на стрелу крана, и крановщик, оперируя стрелой, вел эти вибраторы, уплотняя бетон. Как известно, до тех пор бетон уплотняли люди ручными вибраторами.

Мне рассказывал Виктор Васильевич Кириллов, начальник техотдела «Чебоксаргидростроя», что родилась эта идея от великой нужды ведь строительство ГЭС на такой могучей равнинной реке требует огромных работ по укладке бетона. Это на горных реках, таких, как Вахш, Зея, которые текут по скальному ложу, сама скала — надежный фундамент. А здесь всюду нужны мощные бетонные подушки: под станцию, под плотину, под шлюзы. Одно межшлюзье чего стоит, этот длинный, вытянутый как веретено остров целиком из бетона. Три миллиона кубиков — столько бетона нужно было подать и уложить только в основные сооружения. Потому и родилась идея об уплотнении бетона на широких участках сразу глубоким слоем с помощью пакета вибраторов.

Также и та стенка, сшитая как бы швом «зигзаг», которую показывала мне Елена Евгеньевна на межшлюзье: она тоже новинка, рожденная здесь. Армированные бетонные панели, изготовленные на промышленном полигоне стройки используются как опалубка. Но в отличие от деревянной опалубки их не нужно снимать — они сплавляются, схватываются с бетоном в единый монолит, становясь частью конструкции. А шов «зигзаг» на стыке панелей для прочности: зубец одной входит во впадину другой. Армопанель сберегла тысячи кубометров живого леса, который понадобился бы на опалубку. А все вместе новинки, «проходящие» по графе «улучшение организации строительства», дали ощутимую экономию основных капитальных вложений, идущих на эту ГЭС. (Здесь я назвала только те, к которым причастна Елена Евгеньевна.)

Да, на уплотнении бетона вибраторами она была одной из первых. «Сначала боялась!—признается мне. — Что-то страшно было стрелу далеко выбрасывать. Но меня мой наставник Александр Михайлович Куклихин учил: «Ничего не бойся, машина точно рассчитана — больший, чем можно, вес не возьмет. Стрела тебя никак не подведет. Посмотришь потом на других кранах, как тебе будет не хватать стрелы!» И правда! Очень я люблю портальный. Больше всех!» — вздохнула Елена Евгеньевна. И добавила будто утешая себя в утрате своего любимца тем, что и она сделала ему что-то хорошее: «Ведь я его сама принимала и разгружала, когда он к нам из Ленинграда прибыл!»

Наверное, и кран добром «вспоминает» свою чебоксарскую хозяйку ухаживала за ним так, что ему не требовалось положенных двух дней в месяц на техобслуживание, в полсмены управлялись. Сколько сэкономила драгоценных рабочих часов! Все его 150 точек смазки знала назубок. Чуть какой перерыв в работе — осматривала, смазывала. Так вот экономились и те 375 запасных частей, о которых поминается в том документе-представлении Гавриловой к ордену. Так сбереглось здоровье машины. Но и кран был сконструирован и сработан на заводе подъемно-транспортного оборудования имени Кирова в Ленинграде на совесть, сберегал силы машиниста: удобное кресло, обзор широкий, даже то, что внизу, под кабиной, видно — так устроен пол. Не раз вспоминала свой портальный Гаврилова, работая сегодня на козловом. И дело не в западающих кнопках — это отладить недолго, кран неудобен. В кабине нет ни кресла ни стула перед пультом. А если б и было, посидеть пришлось бы разве лишь в минуты простоя — кабина высоко закрыта, и Елене все время приходилось перегибаться через пульт, чтобы, высунувшись из окна по самые плечи, увидеть, как идет груз. Так что кран К-80/20-5-10, заводской № 1, изготовленный запорожскими машиностроителями специально для Чебоксарской ГЭС, явно нуждается в конструктивной доработке.

Перед тем как спуститься с крана, мы еще немного задержались на мостике.

— Когда мой портальный стоял вон там поближе к плотине, — показала Гаврилова, — из кабины было видно, как сын работал: он с прорабом делал разметку здания ГЭС на пустом еще месте.

Я поняла, что это дорогое для Елены Евгеньевны воспоминание: как она со своего рабочего места смотрела на работу старшего сына. Невольно перевела я взгляд с жестко граненной панорамы стройки на стоящую рядом женщину. Совсем небольшая, уютная в материнской своей полноте, с миловидным, мягким лицом; темные глаза под шапкой густющих волос и мелкие морщинки у глаз и у рта не старят ее — даже после беспокойной ночной смены она выглядит бодрой, может, чуть побледнела. «Вот, — подумалось, — и суди тут, что помогает, а что мешает женщине сохранить женственность!» В этом году Елена Гаврилова отпразднует свое пятидесятилетие. 30 лет из них — на нелегкой работе: начала рабочей в геологоразведке, потом — каменщица, наконец — машинист крана. И этот бетонный и железный мир работы не отнял у нее ни грана женственности ни в слове, ни в жесте. Конечно, это характер. Но не только.

Я не забуду Елену того утра, когда мы шли после смены к ней домой. Уже у дома встретили соседку.

— Что поздно? — спросила она. — Твоего сейчас в магазине встретила, хлеб брал и молоко. Беспокоится: не знаю, говорит, что и думать. Не случилось ли чего: десять часов!

— Он такой, беспокойный за меня,—сказала Елена.

Достаточно было увидеть ее в эту минуту, чтобы понять: 30 лет, прожитые с мужем, для нее как один день. Потому что это были годы цельной жизни, не делимой на «мое» и «твое» внутри семьи, на «наше» и «ваше», если говорить об отношении их к другим людям, к работе. Если б не так, разве было бы возможным, чтоб с ростом семьи росла и рабочая карьера супругов? Каждый из них достиг самого высокого разряда в своей профессии. У Елены — 6-й разряд машиниста портального крана. И Василий Сергеевич Гаврилов, бригадир плотников СМУ «Гидрострой», — заслуженный строитель Чувашской АССР, кавалер ордена Трудового Красного Знамени. Что же касается самой высокой награды Елены Евгеньевны — ордена Ленина, то, по ее мнению, он им с Василием на двоих.

— Если б не он, разве могла бы я так работать? — пожимает она плечами. — Я, наверное, и не выучилась бы на крановщицу. Мы тогда работали в Пермской области, на реконструкции завода. Я была бригадиром каменщиков. И вот захотелось мне на кране работать! А курсы, где бы можно выучиться, в 9 километрах от нашего поселка. И четверо ребят в семье: старшему — 10 лет, младшему четвертый шел. Да хозяйство большое, мы хорошо жили, и сад, и огород, и овечек держали, кур, гусей... Самим хватало и помогали многим... Не всякий бы муж согласился, чтоб жена после смены от детей да такого хозяйства бегала, считай, до полночи. Правда ведь? А я отбегала сколько было нужно, чтоб получить профессию машиниста крана. А дорога через тайгу! Ночью страшно, но бежишь…

Что и говорить, сошлись в семье Гавриловых два незаурядных характера, два сердца, готовых во всем понять друг друга. Даже и в таких порывах, которые расхожий житейский разум признал бы блажью. Зачем, скажем, семейной, детной женщине на курсы бегать? Но Василий Сергеевич понимал, что человека не стоит останавливать, если ему хочется идти вперед.

Понимала и Елена мужа. Он первый стал задумываться о возвращении на родину, в Чувашию. И как раз в пору, когда, кажется, все исполнилось, о чем мечтал каждый из них, уезжая из родных чувашских деревень на поиски судьбы, профессии, достатка. В самом начале пятидесятых годов много молодежи уезжало на стройки. Они и познакомились в Канаше, в конторе по оргнабору, черноглазая Елена из Цивильского района и синеглазый, белокурый Василий из района Красночетайского.

— Сама бы, пожалуй, не решилась все бросить и опять с колышка начинать, — рассказывала Елена Евгеньевна, — с детьми ведь. Но Василию очень хотелось. Да и мне, конечно, тоже! Узнали, что в Чебоксарах началось большое строительство — новый город-спутник. ТЭЦ, а в перспективе — гидроэлектростанция. Хотелось все это самим строить у себя на родине!

Когда-то уральская земля, земля мастеровых и строителей, приняла двух, считай, птенцов необученных, а вернула их Чувашии классными специалистами, людьми во всеоружии жизненного опыта, коммунистами. И как же были они нужны республике, начинавшей тогда разворачивать самое большое за всю свою историю строительство! Такого масштаба строительство, что выходило оно за пределы своей республики. Чувашия включалась в общее хозяйство страны гигантами машиностроения (завод промышленных тракторов), энергетики. С вводом в строй всех 18 агрегатов Чебоксарской ГЭС установленная мощность электростанций в Единой энергетической системе СССР увеличится на 1,4 миллиона киловатт, а среднегодовая выработка электроэнергии — на 3,5 миллиарда киловатт-часов!

Могучая сила этой дешевой и постоянно возобновляемой Волгой энергии вольется в моторы станков и машин существующих предприятий, позволит построить и пустить в ход десятки новых и в самой Чувашии и в соседних с ней республиках и областях: в Татарии, Марийской АССР, Горьковской области.

Сама плотина Чебоксарской ГЭС, став автомобильным, а в перспективе и железнодорожным мостом через Волгу, позволит кратчайшим путем связать северные области РСФСР с южными: дорога Киров — Котельнич — Йошкар-Ола — плотина ГЭС — Чебоксары — Канаш поможет быстрейшему развитию производительных сил Марийской и Чувашской автономных республик, в которых транспортных путей пока еще не хватает.

А какой город вырос рядом со старой столицей Чувашии! Новочебоксарск рос на глазах, рос при участии строителей Гавриловых. Со временем их стало пятеро: трое детей выбрали профессию родителей. Только дочка Валя выбрала себе иной путь, окончив в этом году институт культуры, работает библиотекарем в городской библиотеке. Что ж, свет электрический, ради которого строят ГЭС Гавриловы, нужен и для того, чтоб светились окна библиотек, чтоб дружили люди с книгой, набираясь света духовного, света знания…

Радости и трудности производства не остаются за порогом дома Гавриловых. Не просто разговоры о делах — работа входила в дом и самим железным маминым правилом: «После смены я должна прежде всего выспаться, сколько можно, сколько дела позволяют, чтобы быть готовой, если вдруг вызовут на работу раньше срока». Мама отдыхала, чтоб быть надежной на работе. А иногда приходилось ребятам, а то и самому Василию Сергеевичу ехать или идти к маме на работу, чтоб узнать, почему не пришла со смены. Бывали не раз такие случаи: заболеет сменщик а кран нужен позарез, без крана стройка буквально без рук. Конечно, приказать остаться крановщику никто не мог, сама понимала и видела: уйти нельзя, когда идет бетон. Дети не слышали от нее не то чтобы сетования на «такую работу», но и малого раздражения не замечали. Скорей уж могли почувствовать в материнском спокойствии, в ее неколебимом убеждении: «А как же иначе, если нужно?» — оттенок, самый маленький оттенок гордости, что она может…

Да, наверное, не всякому по характеру быть гидростроителем. Работать на такой стройке, видимо, способен каждый, но вот понять, принять и полюбить всей душой это напряженное и все-таки такое праздничное дело, как ощущает его Елена, не каждому дано. Ведь сколь ни упорядочивай работу на площадке Гэсстроя. сколь ни планируй всякие случайности, они возникнут и незапланированные, и потребуют от работников крайнего напряжения сил, а то и прямого героизма. Но потому-то и победы гидростроителей так ярки, что становятся праздниками: перекрытие русла реки, первый бетон в основании плотины, пуск первого агрегата, первое судно в воротах шлюза... «Ой, какой же это был день! Что у нас тут творилось! Народ все кругом облепил, кажется, на каждом прутике арматуры по человеку! Всем хотелось увидеть: первое судно входило в шлюз — ледокол «Капитан Букаев». А когда вошел — все как закричат «Ура!». И полетели вниз рукавицы! Какая же радость была у всех!» — так рассказывала об этом дне 23 апреля 1981 года Елена-Евгеньевна, и глаза ее влажно блестели.

Сошлись они в самый раз — характер этой женщины и характер ее работы! Скажет кто-нибудь: повезло. Счастливая судьба! А ведь судьбу свою — всю, до маленького камешка, сама сложила. Своими собственными руками.

Скан из набора открыток «Нечерноземье России». Чувашия. Издательство «Планета», Москва. Фото В. Алексеева